Это советская выездная виза № 208098 на постоянное жительство в Израиль на имя Бродского Иосифа Александровича. Вот как сам Бродский описывает ее получение:
10 мая с.г. в 11 утра раздался телефонный звонок. Мужской голос спрашивал И.А. Бродского. «Кто говорит?» — сказал я. «Это из ОВИРа». — «Я вас слушаю». — «Ну вот, теперь вы знаете, откуда говорят. Не могли бы вы зайти к нам сегодня в удобное для вас время?» — «К кому?» — «Моя фамилия Пушкарев». — «Мог бы — часов в шесть вечера». — «Когда придете, обратитесь к референту, вас проведут ко мне». «А где это находится?» — «Желябова, 29».
В шесть часов я был в кабинете Пушкарева. В нем находились еще двое — мужчина и женщина. «Погоди, — сказал Пушкарев мужчине. — Сейчас разберусь вот с этим. Потом поговорим». Мужчина вышел, женщина осталась.
— Садитесь.
Я сел.
— Так вы собираетесь ехать в Израиль?
— Нет. С чего вы это взяли?
— Но вы же получали вызов?
— Да. Полгода назад. Даже целых два.
— Почему вы их не реализовали?
— К тому слишком много причин.
— Какие же?
— Перечислять все будет слишком долго.
— Но например.
— Например: я — русский литератор.
— А еще?
— Слишком много.
— Может, вы сомневались, что вам разрешат выезд.
— И это тоже. Хотя это далеко не первая и далеко не последняя из причин.
— А мы вот тут получаем письма от лиц, приславших вам вызов, которые прислали вам вызов. Они считают, что мы вам чиним препятствия, и взывают к нашей гуманности. Что мы должны им ответить?
— То, что я сказал. Или все, что хотите.
— Ну вот что, Бродский. Мы предлагаем вам немедленно подать все бумаги в трехдневный срок. Мы выделяем вам человека, который будет заниматься вашим делом. Если вы подадите бумаги к пятнице (разговор происходит в среду вечером), мы быстро дадим вам ответ. Впоследствии у нас наступит горячий период. То есть отпуска и проч.
После этих слов я не то чтобы лишился дара речи, но некоторое время молчал. Потом сказал: «Да. Согласен».
Как видите, он сам дал согласие на эмиграцию. А его не вынудили, как пишется повсеместно.
На полке с фото А. Ахматовой стоят матрешки, оставленные им здесь навсегда.
С собой И. Бродский взял бутылку водки, бутылку литовского алкоголя, томик стихов Джона Донна, смену белья, и пишущую машинку.
Он закончил всего семь классов, и за это время умудрился сменить пять школ – отовсюду выгоняли за неуспеваемость. Пошел работать на завод. Не смог. Затем подвизался в морге больницы у Финляндского вокзала, в двух шагах от тюрьмы «Кресты». За 25 рублей брил покойников. На вырученные деньги пил. Потом работал истопником в котельной. Несколько раз лежал на обследовании в психбольнице. В 1957-1961 гг. Нанимался рабочим в геологические партии. Именно в экспедиции он и решил стать поэтом. В одно лето, уже добравшись до Якутии, впал в меланхолию, и сбежал в Ленинград, чем очень осложнил ситуацию, так как геологическая партия не могла на месте найти замену. Больше его в экспедиции не брали.
Специально для тех, кто не в курсе какие усилия предпринимал И. Бродский чтобы покинуть СССР, сделаем небольшую ретроспективу.
В 1960-м году он планировал угнать самолет, дать летчику камнем по голове, выбросить тело на взлетное поле, и улететь в Афганистан, либо в Иран на американскую военную базу. И практически осуществил это в компании с лётчиком по фамилии Шахматов.
Шахматов служил при штабе Особой воздушной армии и увлекался поэзией. Когда Бродский узнал, что Шахматов — военный летчик, он сказал:
“Как же, Олег, ты можешь жить ЗДЕСЬ, имея ТАКУЮ профессию?!”
Через много лет после лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский расскажет в интервью “Литературной газете”:
“Мы закупили все места в маленьком пассажирском самолетике типа “Як-12”. Я должен был трахнуть летчика по голове, а Олег (О. Шахматов.) взять управление.”
План не сбылся по чистой случайности – летчик отказался лететь из-за того, что у них не хватило одного рубля на обратный билет. Рубль Бродский потратил на орехи. В рюкзаке Бродского лежал булыжник для пилота. Кстати, с собой у них был и пистолет. Интересно, что перед терактом Бродский несколько ночей провел на кладбище.
От суда его тогда спасла мама, работавшая в главке КГБ. Во время войны она служила в «СМЕРШе» в чине майора.
То есть Бродский террорист, хоть теракт и не удался.
Зацикленность Бродского на поисках возможностей выезда из СССР в конце 1960-х фиксируют мемуаристы: голландский славист Кейс Верхейл вспоминает, как Бродский то и дело излагал ему в 1968 году «очередной план отъезда на Запад».
В 1968, для получения легальной возможности пересечения границы, Бродский предпринимает первую попытку жениться на иностранке. Это была сотрудница Лондонского университета Фейт Вигзелл. По свидетельству Эллендеи Проффер, Бродский сделал предложение Вигзелл, но она ему отказала.
Собеседники Бродского рубежа 70-х вспоминают его «отчаянное желание уехать», и прямо завороженность темой пересечения границы.
В 1971 аспирантка Принстонского университета Кэрол Аншютц приехала в Ленинград. Теперь Бродский решил жениться на ней.
И Кэрол согласилась. Но регистрация в ЗАГСе была отменена. Бродский считал, что это происки КГБ. Ведь она была дочерью высокопоставленного чиновника Госдепа, тесно связанного с ЦРУ.
Супруги Проффер вспоминают об этом несостоявшемся браке как о «фиктивном» (со стороны Бродского). Вскоре после подачи заявления в ЗАГС ему и сделали предложение по эмиграции в Израиль, от которого Бродский не смог отказаться. Отношения Кэрол с Бродским тут же были прерваны по его инициативе. Она ему больше была не нужна. Как и матрёшки на полке.
Сами видите, никакого “выдавливания” Бродского из СССР не было. Это он прилагал все усилия, чтобы бросить страну, что его вскормила.
Иногда о нём пишут как о русском патриоте. Что ж, прочтите и это:
“Я познакомилась с Иосифом Бродским в Вашингтоне, в 1991 году, когда он стал Поэтом-лауреатом США, то есть официальным поэтом Библиотеки конгресса. … Я пошла с намерением взять у него небольшое интервью для ежемесячного литературного журнала «Вашингтон ревю», где время от времени печатали мои статьи. После лекции, когда он стоял, окруженный людьми из публики, я подошла и заговорила с ним на русском. Он встрепенулся от неожиданности и воскликнул:
“Russian! I am allergic to that language!” (Русский! У меня аллергия на этот язык!)
Яна Джин, американская поэтесса
“Православие хуже остальных: в других церквях хоть сидишь, можно соснуть под музыку и речитатив, а здесь – часами стоя выслушивать всю эту поповскую бредятину”.
И. Бродский
Как можно относиться к человеку, который хотел, чтобы американцы сбросили на Вьетнам водородную бомбу?
“Ведь они же не люди” – слова этого поэта.Как в здравом уме можно называть его гуманистом, зная эти строчки о Москве :
“Лучший вид на этот город – если сесть в бомбардировщик”?
“Я – жид на двести процентов”.
И. Бродский
“Кем угодно могу себя представить в другой жизни: мухой, червем, мартышкой, камнем. Даже женщиной. А вот гоем – никак. Конец света.”
И. Бродский
“Главное имя – Гитлер. Куда мы без него? Он сделал наши претензии обоснованными, сметя с пути препоны. Мой тезка ему тоже пособил – не без того. После Холокоста любое проявление антисемитизма стало преступлением против человечества, что и развязало нам руки. Антисемитизм и Холокост – это переход количества в качество. Вот все теперь жидам и чешут пейсы. По сути тот же мировой порядок, но на еврейских основаниях. Америка как проводник еврейской идеи. “Протоколы сионских мудрецов” на самом деле подлинник, евреи тайно гордятся ими и пользуются как шпаргалкой”.
И. Бродский
В 1995 году Анатолий Собчак – тогдашний мэр Санкт-Петербурга – навестил Бродского в Нью-Йорке и пригласил его вернуться в родной город. Ранее в 1989 году Бродского реабилитировали по процессу 1964 года, а в 1995-ом даже присвоили звание «почётный гражданин Санкт-Петербурга». Всё было готово к приёму: и особняк на Каменном острове, и ненавязчивая охрана, и дежурный врач-кардиолог, и выступление в Большом зале Филармонии. Бродский отказался. Я – американский гражданин, с гордостью сказал он в интервью.
Матрёшки художника Валентина Серова
Великий русский художник родился в еврейской семье
Есть некий символизм в том, что после смерти 1 февраля 1996 года в Нью-Йорке, тело Бродского в металлическом гробу ещё полтора года хранилось в холодильнике морга. Когда тело везли из Нью-Йорка в Венецию, гроб раскрылся, а когда грузили на катафалк, гроб переломился пополам. Изначально предполагалось похоронить И. Бродского на православной половине погоста. Православная церковь отказала. Затем в католической части, но и католическая церковь отказала. В итоге ему досталось место на участке для протестантов. Рядом с могилой фашиста и антисемита Э. Паунда. Стали хоронить, копать могилу, наткнулись на чужие кости.
Есть в этом аналогия с девятым – самым последним – кругом ада, куда попадают за предательство, которое есть торжество и источник лжи. Все предатели там вмерзли в огромное ледяное озеро под названием Коцит.
Рифмуется с эпитафией на его могиле: Letum non omnia finit (Смерть это еще не всё).
Так что где Бродский, где русский патриотизм, и где матрёшки – судите сами.
